09.03.2011

Юрий Солонин, недавно возглавивший Комитет Совета Федерации по образованию и науке, корни проблем множества реформ в этой сфере видит в том, что предлагают их «сверху», а обсуждают кулуарно. О том, почему так происходит и как реагирует на это общество, он рассказал в интервью «Парламентской газете».
– Юрий Никифорович, как вы считаете, почему дискуссия вокруг обустройства образования не утихает уже многие годы?
– Систему нашего образования вообще можно назвать многострадальной. Попытки реконструировать её были предприняты ещё в далёком 1958 году. Тогда ввели так называемые школы-восьмилетки, перекроили многие программы, и сегодня уже едва ли кто вспомнит, какие аргументы при этом приводились. Хотя, если вкратце: тогда ставилась задача связать обучение с реальной жизнью. То есть такая же, какой сегодня руководствуется, к примеру, руководитель группы по созданию новых школьных стандартов Александр Кондаков. На мой взгляд, именно с тех пор наше образование находится в постоянном процессе реформирования, цель которого не всегда понятна.
А ведь в сфере образования государственный интерес должен следовать за общественным, а не довлеть над ним – так устроено во всех цивилизованных странах. В России же зачастую происходит обратное. Государство одномоментно вдруг приходит к выводу: наше образование отстаёт от мирового, мы готовим специалистов не так, как надо. И начинает срочно что-то переделывать. При этом обществу предлагается новый неожиданный реформаторский выкрутас, а должные объяснения получить удаётся далеко не всегда. Потому решения иногда принимаются, мягко говоря, спорные, обречённые на молчаливое или возмущённое сопротивление людей.
– Сегодня нам говорят, что базовый закон об образовании настолько устарел, что поправками делу не помочь – нужен новый закон. Вы согласны с этим?
– Появление кардинально нового закона в такой значимой сфере актуально лишь тогда, когда страна вышла на очередную фазу развития. Для общества должно стать очевидным, что прежний тип образования устарел и изжил себя. И только тогда, когда оно осознало это и готово к предстоящему изменению, начинается разработка нового законодательства, в основу которого закладываются уже всеми признанные принципы или идеи. То есть побуждение должно исходить от экспертного сообщества: теоретиков педагогической мысли, учёных, практиков, экономистов и прочих, а поддержка инициатив должна быть обеспечена всем обществом. Прерогатива государства – заботиться о том, чтобы мобилизация общества произошла, а социальная инерция была преодолена.
Для общества должно стать очевидным, что прежний тип образования устарел и изжил себя. И только тогда, когда оно осознало это и готово к предстоящему изменению, начинается разработка нового законодательства.
Почему, к примеру, сегодня тема ЕГЭ продолжает будоражить общество? Потому что людей изначально не убедили в его необходимости, но идею всё равно «протолкнули». На ЕГЭ тратятся гигантские деньги, а прорехи в нём как были, так и остаются. Их приходится штопать на ходу, что, конечно, неправильно – любой подобный механизм должен работать без сбоев и постоянных корректировок. С Единым госэкзаменом, увы, всё наоборот.
– С новыми стандартами для старших классов – схожая ситуация?
– Они ещё не действуют, но их содержание вызывает массовое недоумение и бесконечные вопросы. Образовательные стандарты должны вытекать последовательно один из другого, если хотите, сохранять преемственность: от начальной школы – к среднему образованию, от него – к старшим классам. В любом случае речь идёт о стандартах такого образования, которое откроет перед молодыми людьми новые социальные возможности. Вопрос этот имеет первостепенное значение для абсолютного большинства российских семей. Но в очередной раз реформировать образование поручили узкому кругу экспертов.
Я читал этот документ неоднократно. Мягко говоря, он не рассчитан на массового читателя – написан очень тяжело. На мой взгляд, авторы совершили серьёзную психологическую ошибку, кричаще выпятив «обязательные» предметы, такие как основы безопасности жизни, физкультура, «Россия в мире». И в советское время начальная военная подготовка и гражданская оборона – прародитель ОБЖ – были предметами, которые нельзя было никак обойти. Но основные дисциплины, скажем, русский язык, литература, математика, физика, биология, химия, неизменно стояли на первом месте. Авторы же новых стандартов увели их на второй план, не считая нужным объяснить, что они остаются обязательными, но изучать их станут в разных объёмах, по выбору учащегося. Это в итоге привело к громкому резонансу. Где-то вычитал суждение одного из творцов стандартов Александра Кондакова о том, что прежняя школа, мол, строилась на знании – и в том её недостаток. А новое образование заменит знания компетентностью, а это нечто качественно иное, лучшее. Конечно, соединить знание с умением – здравая мысль, но она не нова и всегда была целью образования. Однако раньше умение понималось широко, а не столь узко и инструментально, как ныне. Да и по стандартам видно, что сужается область знания. А что без него умение? Кроме того, из чего следует, что предлагаемые стандарты сделают школьников компетентными? Об этом скажет не бумага, а практика жизни и образование. Ещё в начале 90-х годов, когда возникла тема образовательных стандартов, говорили, что они должны привить нашим детям творческое отношение к учёбе, сделают их креативными. С той поры и среднее, и высшее образование ухудшались и деградировали. О креативности забыли. Боюсь, забудут и о компетентности.
– Дмитрий Менделеев говорил: «Знание без воспитания – меч в руках сумасшедшего». Воспитательная роль образования сегодня как-то отражена в нормативно-правовой базе?
– Этот вопрос остаётся нерешённым. Раньше мы исходили из того, что образование и просвещение – единый комплекс. Обучение и воспитание в школе проходили в рамках одного процесса. Но когда в нём появилась платная составляющая, мы получили скорбную ситуацию. За деньги к высоким идеалам человека не призовёшь. Можем ли мы рассчитывать на эффективность школьного воспитания при той дифференциации общества, которая сегодня существует? Один ученик приезжает на уроки на лимузине с охраной, другой ходит пешком за несколько километров. При таком расслоении общества воспитать россиянина, который всё бы положил на алтарь Отечества, не замечая социального неравенства, и того, что возникло несколько отечеств в разных местах,– утопия. Это ключевая проблема нашей страны и, соответственно, нашего образования. Но, кажется, в головах созидателей новой школы гнездится иллюзия, что имущественное неравенство не препятствует воспитанию.
– В этой связи устоявшееся в нашем лексиконе словосочетание «образовательные услуги» вряд ли является помощником в плане воспитания?
– Если образование встраивается в сферу услуг, то о каком воспитании может идти речь? Податель или продавец услуг покупателя не воспитывает. Такой тип организации образования, когда ученика с преподавателем связывают только юридические, формальные отношения: отсидел положенное количество часов, которые отчасти или полностью оплатил, сдал экзамен, а дальше поступай по своему усмотрению. Вряд ли общество это устроит.
Ещё один аспект, и тоже социальный: ищут новую модель образования, но едва ли принимают во внимание, что наше общество весьма неустойчиво. Оно находится в брожении и дезориентировано относительно своих перспектив. Оттого зачастую невозможно найти общее понимание ключевых вопросов. Кроме того, в обществе накопилась усталость от бесчисленных разговоров о реформах образования и бесконечных попыток эти реформы провести. Оттого оно с раздражением и недоверием относится к нововведениям. А реформаторы не унимаются. Вот недавно прозвучала идея упразднить стипендии. И что она вызвала? Она вызвала бурю протестов и поспешные заявления автора предложения, что его неверно поняли.
Нужно понимать, что есть фундамент знаний, на котором человеку необходимо строить своё базовое образование. Он немыслим без знания русского языка и математики, основ отечественной и зарубежной литературы, представления о физической картине мира, основах химии и биологии. Этот синтез знаний должен быть в арсенале каждого человека.
– Возможно ли, что в будущем школьное образование сделают платным?
– Если мы говорим о базовом образовании, это недопустимо! Государство обязано обеспечить гражданам добротное бесплатное образование.
– Как относитесь к мнению, что через введение ЕГЭ, вступление в Болонский процесс мы добровольно отказываемся от очевидных преимуществ советской системы образования?
– Мы советскую систему образования потеряли. Произошло это вместе со сменой государственного строя. Потому все разговоры о преимуществах советской системы напоминают слегка видоизменённую пословицу: потерявши голову, по волосам плачем. До сих пор мы хотим строить капитализм социалистическими методами. Конечно, советское образование имело массу преимуществ, но в новой структуре они не могли сохраниться. Старая система была воспитательной, в основе своей опиралась на идеологию. Она ушла, и образование потеряло эту опору и единство. Ведётся много разговоров о ценностях, национальной идее, которые бы сплотили общество, составили его духовное ядро. Приобщение к ним – содержание и суть воспитательного процесса. Приводят примеры стран Европы, Америки, где, несмотря на плюрализм, всё же сохраняются базовые ценности, по которым люди идентифицируют себя с данным обществом, с данной страной. У нас же пока принято с нахальной развязностью вторгаться в самые сокровенные и священные сферы духовной жизни и сознания нации. Мы исковеркали свою историю, надругались над национальной нравственностью, развратили поколения молодёжи. Над чем мы только в нашей жизни не надсмеялись! Но ведь всё это наши исконные ценности, зачем искать и придумывать какие-то иные?
Я многого не принимаю в жизни западных обществ и в чём-то разделяю иронию над странностями их «политкорректности». Но посудите сами: в США нельзя назвать афроамериканца «негром», а если такое происходит, то это признаётся проявлением расизма. У нас же даже очевидные бесчинства «бритоголовых» на этнической почве для суда обычно остаются недоказуемыми. Потому сегодня речь стоит вести об изменении менталитета нашего населения, всего комплекса социальных и культурно-исторических архетипов. И отразиться это должно в первую очередь в системе образования.
Что же касается Болонского процесса, то если для нас важно быть частью Европы, мы должны принять те основные принципы, которые признаны основами её жизни. Следовательно, мы признаём обязательным для себя универсальный в Европе механизм организации высшего образования. Но Болонская декларация не отрицает ценности национальных форм обучения, и мы должны держаться этого положения, не отказываться от национальных традиций, подстраивая их под общие положения европейского образования.
– Возможно ли это осуществить с помощью законодательных механизмов?
– Законами нравственность не учреждают, но защитить её возможно. Первое, к чему следует, на мой взгляд, стремиться, – полностью исключить ассоциацию образования с услугой. Образование – не услуга, а необходимое условие развития страны, её модернизации. Надо исключить всякую мысль о платном школьном образовании: это не тот путь, по которому следует идти в будущее. Также пора прекратить насаждать стереотип: жизнь – это только карьера и зарабатывание денег. Подобный прагматизм убивает само понятие служения обществу, люди забывают, что у них есть ответственность перед ним. Здоровое общество воздаст своим гражданам сторицей – появится больше возможностей для реализации талантов. В здоровом обществе – здоровый духовно и социально человек.
А шаг к возрождению такого положения дел прост: профессии учителя и врача должны находиться в атмосфере социального уважения и даже преклонения. Эпоху обнищавших профессоров, докторов наук мы пережили в начале 90-х – до сих пор в нашей стране дают о себе знать последствия того позора. Если же преподаватель находится под защитой общества и власти, он способен стать для народа путеводной звездой, ведущей из мрака ничтожного прозябания к нравственному свету знаний и надежды.
беседовал Никита Вятчанин