Образовательные реформы страшны не содержанием, а своей бесконечностью

Помимо глобальных проблем в образовании существуют трудности, касающиеся рядовых структур и участников образовательного процесса: факультетов и кафедр, преподавателей и студентов. Это прежде всего длительность реформирования и недоверие государства к университетам.
Статей и дискуссий об образовании становится все больше, тем более в связи с обсуждением закона об образовании. Я постоянно натыкаюсь на них и, к своему стыду, почти никогда не могу дочитать, дослушать, досмотреть до конца: эти фундаментальные дискуссии ни меня, ни моих коллег, ни моих студентов, в общем-то, не касаются. И, кажется, я знаю, почему.
У каждого из нас есть свое маленькое счастье не быть ни президентом, ни премьер-министром, ни даже министром образования. То есть оставаться в рамках своей компетенции. У меня нет ответа на вопросы, мучающие участников подобных дискуссий. Сколько университетов должно быть в нашей стране? Много или мало? Честно говоря, я даже не представляю себе, что такое для нашей страны «много» и что такое «мало». Сколько лет надо учить студентов? Четыре, пять, четыре плюс два или тридцать шесть? Все эти глобальные проблемы, конечно, важны, но образование будет существовать при любом их решении (даже не самом удачном), прежде всего за счет «нижних этажей»: конкретных преподавателей, кафедр, факультетов… У этих нижних этажей есть свои собственные проблемы (маленькие зарплаты, текучка кадров и бесконечное выживание и подстраивание под принятые «наверху» решения). Эти проблемы плохо видны на верхних этажах, к тому же обсуждать их публично неинтересно и как-то мелко. Вот и решаются они, как принято говорить, на местах и в рабочем порядке.
Но я все же хочу произнести две вещи, которые мне как очень некрупному руководителю кажутся самыми важными.
Во-первых, трудно жить в состоянии постоянных реформ. Любая из них, даже хорошая и разумная, плоха тем, что она отвлекает от основного дела. Правда, если она проводится однократно или, так сказать, разово, то дальше можно работать. Но
если процесс реформирования постоянен – а последние лет десять дело обстоит именно так, – то работать, не говоря уж о том, чтобы повышать свой профессиональный уровень, становится некогда.
Во-вторых, трудно жить в обстановке абсолютного недоверия. Идея большей самостоятельности высших учебных заведений, с одной стороны, и идея сохранения полного и постоянного контроля над ними, с другой, плохо совместимы. Если университетам доверяют, то им необходимо дать возможность составлять свои собственные учебные планы, которые будут утверждаться независимыми экспертными комиссиями, а не неким единым органом. Сегодня мы сталкиваемся со стандартами, которые несколько иначе, чем раньше, но все равно жестко регламентируют учебный план. И я, не соглашаясь с чем-то или не имея возможности это выполнить, должен в очередной раз подстраиваться.
Итак, либо государство доверяет своим университетам и дает им возможность собственного образовательного творчества, либо не доверяет, и тогда к чему слова о большей самостоятельности, модернизации и прочем?
И еще. Здесь все-таки собьюсь на то самое глобальное и фундаментальное, о чем так не хочу говорить. Я никак не могу понять, зачем нужно слияние университетов – по сути, присоединение более слабых к более сильным. От переименования слабый университет не станет лучше, а у сильного, как правило, нет ресурса, чтобы улучшить образование в новой структуре. Более того, это просто лишняя головная боль.
Небольшой провинциальный университет вполне может приносить пользу, если он имеет свое лицо, если он опирается на имеющиеся ресурсы. Становясь частью другого, более крупного или успешного университета, он фактически только проигрывает, поскольку ресурсы (кадровые, финансовые) не увеличиваются, а согласований и подстраиваний становится больше. Создание огромных университетов, объединяющих старые недееспособные структуры, не должно привести ни к чему хорошему, как, впрочем, и создание новых элитарных университетов, в которые закачиваются большие деньги.
На мой взгляд, гораздо перспективнее учебные заведения, которые не включаются в систему, а находятся как бы над ней (здесь есть определенная, хотя и очень условная перекличка с французскими Ecoles normales).
Это учебные заведения, в которых нет постоянного преподавательского состава, куда ведущие специалисты России и мира приглашаются не на постоянную работу, а для чтения курсов на семестр, на год, максимум на два года. Для такого рода структур обновление станет естественным процессом, проблема недостатка кадров исчезнет, но при этом не будут разоряться другие университеты страны, а ведущие специалисты, независимо от места проживания, окажутся востребованными обществом.
И тогда уже не нужно будет постоянно реформировать и контролировать, просто в конкуренции старого и нового победит лучшее или, по крайней мере, сильнейшее.

Максим Кронгауз, директор института лингвистики РГГУ