15 июня 2010 г.

Около 100 тысяч вузовских преподавателей до 2015 года окажутся под угрозой сокращения – к такому выводу пришли аналитики российского правительства.

Причина грядущего масштабного ужимания высшей школы – демографическая яма: в студенческий возраст вступают рожденные в ранних 90-х, когда обвальное обнищание страны резко сократило рождаемость. Об этом, со ссылкой на Минобрнауки, сообщила газета «Ведомости».

Министр образования и науки Андрей Фурсенко в интервью газете предположил, что снижение числа студентов не означает обязательного сокращения штатов вузов; возможно, некоторым преподавателям придется заняться наукой или перейти в сферу профессиональной переподготовки. О новых рабочих местах для этих людей нужно думать уже сейчас, подчеркнул министр.

Представители высшей школы при этом полагают, что сокращение количества студентов и сокращение штатов вузов не должны быть связаны между собой. В разговоре с обозревателем «СП» Владимир Миронов, декан философского факультета МГУ и член Российского союза ректоров, пояснил свою позицию по поводу возможного сокращения российской высшей школы:

«СП»: - Как вы считаете, ситуация, о которой говорят в правительстве, действительно угрожающая?

- Я думаю, что эта ситуация – один из идеологических, технологических запросов для того, чтобы начать процесс сокращения российских вузов. Но, конечно, лучше, если это будет подкреплено наукой, чем останется просто политическим решением.

«СП»: - Существует ли «демографическая яма» и угрожает ли она вузам сама по себе?

- О демографической яме говорят уже достаточно давно, эта проблема нам прекрасно знакома. Мы действительно попадаем в эту демографическую яму. Безусловно, абитуриентов будет меньше. Но проблема заключается в том, что сегодня вузы как раз перегружены студентами. Например, в МГУ по закону на одного преподавателя приходится 4 студента, а в некоторых других вузах эта пропорция доходит до 20-30 студентов на одного преподавателя. Если довести до ситуации 4 человека на преподавателя – то мы имеем запасы на сокращение в 5 раз! Поэтому надо просто считать, насколько действительно мы можем оптимизировать это.

А потому есть и еще одна проблема, которая ждет российское образование: это кадровый коллапс, резкое постарение и очень слабое омоложение преподавателей. Эта проблема посерьезнее – и, может быть, именно в этой ситуации сокращения числа студентов пора подумать о том, чтобы ввести возрастные ограничения – хотя, конечно, все мы когда-то будем пожилыми людьми. Установить планку на уровне хотя бы 70 лет – это просто неизбежно. Словом, я не думаю, что это так уж трагично.

«СП»: - Как вся эта ситуация, на ваш взгляд, связана с подушевым финансированием, которое вводят в российских вузах?

- С подушевым финансированием – так называемым ГИФО (государственные именные финансовые обязательства) – всё сложно, я уже давно критикую эту идею. Ведь ЕГЭ изначально как раз вводили вместе с ГИФО, чтобы реформировать всю структуру финансирования высшего образования. Но когда выяснилась сумма этого подушевого финансирования, и она оказалась на те годы около 15 тысяч рублей – все посмеялись. Потому что образование в вузе на бюджетном отделении стоит намного дороже, примерно 250 тысяч рублей в МГУ. И поэтому если такое финансирование и вводить – нужно четко определить, какая именно сумма пойдет. Если она будет такая смехотворная – никому эта система ничего хорошего не даст.

Плюс подушевое финансирование приводит к еще одной вещи. Допустим, я преподаватель, ко мне пришли студенты, и на них пришли деньги. И я должен понимать, что если я этих студентов отчислю, то лишусь и денег. Тоже получается любопытная ситуация…

Многие экономисты при этом уверены, что сокращение числа студентов в России позволит оздоровить обстановку в высшем образовании. Так, в частности, полагает Евгений Гонтмахер, заместитель директора Института современного развития:

«СП»: - Евгений Шлемович, насколько, по-вашему, число студентов должно быть связано с количеством преподавателей в вузах?

- Безусловно, это связано. У нас вся система вузов – по крайней мере, государственных – выстроена из расчета тарификации преподавательской нагрузки. Меньше студентов – меньше преподавателей, так рассчитано финансирование.

«СП»: - То есть сжатие вузов, скорее всего, произойдет в реальности?

- Несомненно. Ну и что в этом такого? Кроме всего прочего, это хороший повод освободиться от, скажем так, некачественного преподавательского состава, который у нас, к сожалению, имеются в большом количестве. И даже от целых вузов, которые не дают нормального высшего образования. То есть я не думаю, что в МГУ, скажем, будет какое-то сокращение. Вы понимаете, что даже с учетом демографии в МГУ или в МФТИ всё равно будет конкурс. А какой-нибудь там провинциальный вуз, дающий непонятно какое образование, хотя и называется «высшим учебным заведением» - я думаю, что такие заведения будут закрыты. Вот тогда действительно это может способствовать оздоровлению.

«СП»: - Не будет ли такое положение дел воспринято как катастрофа?

- Конечно, социально это тяжело, поскольку это все-таки живые люди. Но, кстати, многие из них пенсионного возраста, они уйдут на пенсию. Кто-то найдет себе место на рынке труда – хоть какое-нибудь, люди-то все образованные. Ну и сколько-то безработных прибавится. Сколько – трудно сказать, но не все 100 тысяч человек, это очевидно.

Между тем, похожее испытание около десятилетия назад уже прошла российская средняя школа. После переполненных классов второй половины 1990-х (когда в Москве не редкостью были параллели «И», «К», а кое-где и «С») во многих школах в начале 2000-х начался некомплект. И если в больших городах это не отразилось на количестве учебных заведений, то в провинции множество начальных и средних школ оказались малокомплектными. Это совпало с очередной реформой финансирования бюджетных учреждений и нацпроектом «Образование», в результате с 2005 года в России десятками закрываются малокомплектные школы. За один только 2008 год в России закрыто около 2000 таких школ.

Предполагается, что ученики ездят в более крупные школы райцентров и поселков городского типа на школьных автобусах. Реальность оказалась грустнее: из многих деревень и сел сейчас просто нет возможности отправить ребенка в школу. Что ускоряет обезлюдивание российских деревень.

К тому же, помимо образовательной функции, сельская школа выполняет также роль очага культуры в населенном пункте – чаще всего единственного очага, поскольку сельские и колхозные клубы чаще всего закрылись еще в 1990-е годы. Подобную роль в провинциальных городах выполняют вузы – возможно, своим уровнем и уступающие столичным, но своим существованием не допускающие запустения и одичания города.

Именно поэтому, кстати, при поддержке местных властей и бизнеса вузы открывались и развивались в последние годы и в небольших городах: Ельце, Егорьевске, Переславле-Залесском. Стараниями попечителей этим вузам – чаще всего они ведут свою родословную от отраслевых техникумов и институтов советского времени – иногда даже присваивают статус университетов. Было бы крайне огорчительно, если демографическая «яма» в первую очередь ударила именно по ним.